с подъёма на башню Радницы (ну, которая ратуша).
В башне расположен механизм уникальных астрономических часов, которые сделал аж в пятнадцатом веке мастер по имени Похл. Сделал, повсей вероятности, на совесть, потому что иначе откуда взялся этот странный человечек, больше всего похожий на гнома, но гладко выбритый, коротко стриженый и без традиционного гномьего колпака, несмотря на вполне почтенный возраст? Поначалу смотритель часового механизма (имени его я не знаю, но пусть будет Иржи) даже подумал, что не стоило пить на работе сливовицу, а потом на всякий случай сложил "козу" и перекрестился. Но человечек не исчез, а наоборот, уселся за стол, придвинул к себе блюдо с жареными колбасками и горячими кнедлями, достал из кармана оловянный стаканчик и поставил на стол. Иржи автоматически налил туда сливовицы, заодно плеснул и себе. Чокнулись, выпили.
- Ты закусывай давай, - строго сказал человечек. - Не хватало, чтобы ты тут спьяну шею на лестнице свернул. Кто мне на скрипке играть будет?
- Ты кто? - невпопад спросил Иржи.
- Орлоек. Будем знакомы, - человечек сдержанно поклонился, ухватил колбаску и со значением пристукнул стаканчиком.
Понемногу разговорились. Орлоек оказался чем-то вроде домового, только не при доме, а при часовом механизме.
- Сам понимаешь, механизм старый, нагрузка большая - без меня ну никак не обойтись.
- А почему ты бритый?
- А ты сам попробуй между шестерёнок с бородой и в колпаке- мигом на фарш перемелет, доказывай потом, что бессмертный.
- А ты бессмертный?
- Ну, как сказать... Пока часы есть, я точно не помру - у нас знаешь какое чувство долга? Ого-го! Это вы, люди, так и норовите помереть, не закончив дела, а у нас так не принято.
- Интересное дело, может, я и не хочу вовсе помирать, не закончив. Дак не я же решаю: споткнусь вот на лестнице - и поминай как звали.
- А кто? Те, кто в самом деле уходить не хочет и твёрдо решил, после смерти в призраки подаются.
- Да кто их видел, этих призраков! Может, их и нет совсем.
- Вот и я говорю - безответственный вы, люди, народ. Только и пользы от вас, что выдумываете иногда хорошие вещи. Часы вот или скрипка твоя, например. Я к тебе чего зашёл - ты уже третий день не играешь. Что случилось-то?
- Госька домой вернулась.
- Это та рыжая, с ямочками на щеках? То-то я её больше у фонтана не вижу. А тебе что за печаль? Ты ж и раньше играл, когда она сюда ещё и вовсе не забегала.
- Играл. А теперь не могу - как её родители просватали и забрали от тётки, так словно обрезало. Да и для кого мне теперь играть?
- Да ты послушай! Ведь я ж не ради забавы пришёл - часы-то у нас астрономические. А ни одной настоящей звезды в них нету. Я давно хотел для этой цели падающих звёзд наловить, но разве ж их ухватишь? Швирк - и пролетела. А вот когда ты в первый раз для своей Госьки играл - одна так заслушалась, что полетела медленно-медленно. Я ей ладонь подставил - она и опустилась. И, кстати, уже согласилась на циферблате посидеть, но, думаю, долго не высидит - уж больно любопытна, вчера я её на шпиле видел, а сегодня она на шестернях каталась...
- Надо же. Ну, раз для дела...
Иржи заиграл. Сначала пальцы были как деревянные, Орлоек морщился, скрипка то взвизгивала по-собачьи, то орала мартовской кошкой, а потом он вдруг представил, как на звук его музыки на землю будут слетаться звёзды. Не все останутся, многие улетят, но Земля, на которую прилетают звёзды, уже не будет прежней. Может, это не только для часов полезно. И Иржи играл. Теперь музыка словно лилась сама, она звала, обещала, рассказывала чудные истории и кружила голову не хуже сливовицы...
- Ну, вот, - бормотал Орлоек, сидя на самом верху башни, на шпиле которой поблёскивала крохотная живая искорка, - а говорил - не могу. Смотри, снова к тебе подружки прилетели. Ты бы уговорила их хоть на недельку задержаться - Рождество на носу, а радости в городе не хватает...
Иржи играл каждую ночь. Даже когда серые тучи укутывали не болько небо, но и сам город, так, что смычка не разглядишь - играл всё равно. И когда пришла война, сначала одна, потом другая - тоже играл. Музыка казалась ему то жарким пламенем, то журчащим ручейком, но чаще всего - ветром, который подхватывает и уносит туда, к звёздам, и тогда видно, как они танцуют свои космические танцы, и то одна, то другая легко спрыгивают на Землю, посмотреть, что же там такое. Однажды, случайно глянув под ноги, Иржи не увидел ни пола, ни даже города, только огромный шар внизу - тогда и догадался, что умер. Но скрипка никуда не делась, звёзды слетались на музыку по-прежнему, и он подумал, что Орлоек оказался прав - главное, знать, для чего ты нужен.
А потом внезапно призрачное сердце рвануло огненными когтями, и он оказался вдруг на площади, под ногами хрустела кирпичная крошка, а в стене полуразрушеной башни зияла дыра. Прямо на месте часового механизма.
- Орлоек! - одна целая большая шестерня всё-таки отыскалась. Под ней он и лежал. Уже и не дышал почти, вытянулся по струнке, как солдат на карауле, а в руках сжимал как ружьё часовую стрелку.
- Ну вот, - Орлоек с усилием открыл глаза и прошептал. - Я же говорил - всё зависит от человека. Ты теперь можешь где угодно играть на своей скрипке. Только сюда возвращайся иногда. Помянуть...
- Ты помирать, что ли, собрался?
- Да не то, чтобы собрался. Ты же видишь - в самое сердце попали, гады. Нет больше Орлоя...
Иржи аж затрясся:
- Ах ты дезертир несчастный! А ну, вставай немедленно. Кто мне тут песни пел о чувстве долга? Подумаешь, часы поломали, как будто в первый раз. Нашим часам полтыщи лет, от того механизма, который там с самого начала был, уже и памяти не осталось. Механизм - тьфу, железка. Главное - чтобы часы шли, чтобы на крышу слетались звёзды, чтобы сердце города билось. Часы здесь через год будут новые, можешь мне поверить. А вот кто для них звёзд наловит? Я не умею, сам знаешь. А те, что были, все разлетелись.
Орлоек вдруг улыбнулся:
- Не все. Та, самая первая, осталась. Как раз на часовой стрелке сидела...
***
Однажды тёплым летним вечером в крохотной коморке под самой крышей башни Орлоек и Иржи пили сливовицу и закусывали горячими колбасками и пахучими оломуцкими сырками.
- Ну чего ты так расстроился, - утешал приятеля Орлоек, - Подумаешь, дизайн дурацкий. Это, может, новое слово в искусстве - соцреализм называется.
- Да какое же это искусство, - возмущался Иржи, - недоразумение одно!
- Ну, мне, допустим, и предыдущий вариант не то, чтобы очень уж нравился. Да амуры эти голозадые... Не в этом ведь дело. Пройдёт сто лет, ну - двести, и снова переделают, сам знаешь, не впервой. Главное - чтобы сердце билось. Смотри - стемнело уже. Доставай свою скрипку.
За качество текста заранее прошу прощения, я не хотела, оно само. Вот.